Когда протестант исповедывает Иисуса Господом, признает, что Он — полностью человек и полностью Бог, единородный Сын Отца, что Бог — это Троица: Отец, Сын и Дух Святой — три ипостаси одной сущности, то он исповедывает ортодоксальную католическую веру!

Сегодня в протестантской среде необходима новая Реформация, — как ни парадоксально это может прозвучать. Бог ждет прихода нового Мартина Лютера, который пригвоздит свои 95 тезисов к дверям вашей церкви. Призыв стать реформатором звучит и в ваш адрес!

Современный христианин евангельского исповедания не блещет своими знаниями о том, как писалась Библия или как был составлен канон. Понимание Библии современным верующим полностью подчинено его свободному истолкованию Писания. Современный христианин зачастую полагает, что вера — дело личное. Однако во Втором послании Петра говорится: “Никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою” (1:20).

Непогрешимая книга принесет пользу лишь в том случае, если будет иметься непогрешимый ее истолкователь. Протестантские реформаторы единодушно полагали, что каждый верующий должен обладать действенным знанием Писания. Однако кому решать, что Библия говорит своими словами? Кому надлежит дать точное истолкование Писания? Если это не прерогатива папы римского, то может ли это быть вашей прерогативой?

Современное евангеличество поддерживает мнение, что каждый человек свободен сам исследовать (с помощью Святого Духа, разумеется) всю истину, содержащуюся в Божьем слове, и не должен чувствовать себя связанным “разными никчемными символами веры” или “деноминационными исповеданиями”.

Нет сомнения в том, что девиз: “Нет символа веры, кроме Христа” — содержит внутреннее противоречие и лишен смысла, так как он сам по себе — уже символ веры. Мертвая ортодоксия, приведшая к богословскому либерализму конца ХIХ века, — вот чего пытались избежать евангелические христиане и фундаменталисты на протяжении последних ста лет. Однако символ веры становится бессмысленным и мертвым только тогда, когда вера исповедывающего его человека настолько индивидуальна и не связана с Телом Христовым, что слова произносятся без должного благоговения и внутренней убежденности в том, что именно это составляло верование Церкви в течение двух тысячелетий. Основу мертвой ортодоксии составляет не символ веры, а вера человека, который его произносит.

Вопрос заключается не в том, насколько искренна вера человека, произносящего символ веры, а в том, является ли его вера верой Христа и Его Церкви. Современное христианство убеждено в абсолютной независимости отдельного человека и в его неотъемлемом праве истолковывать Библию на свой лад.

Современное евангеличество — это “церковь”, построившая свое основание на песке. Оно поддерживает индивидуальное христианство, которое необходимо “изобретать” в каждом новом поколении. А в определенных христианских кругах можно слышать о “новой волне Божьего действия” каждые два года.

Евангельский христианин отвергает предание как путь, ведущий к духовной смерти. Однако Библия говорит нам о “вере, однажды преданной святым” (Иуд. 3), о “столпе и утверждении истины” (1 Тим. 3:15); к нам обращено предостережение: “Итак, братья, стойте и держите предания, которым вы научены или словом, или посланием нашим” (2 Фесс. 2:15).

Придерживаясь такой веры, мы строим свое здание не на своих личных убеждениях, а на ортодоксальной католической вере — вере, основанной на предании, которое предшествовало материальной Вселенной и переживет ее. Обращаясь снова к своим духовным предкам, нам придется согласиться с тем фактом, что сегодняшняя индивидуальная вера была чужда большей части Церкви. Порвавшаяся связь времен — феномен, который приобрел широкие масштабы лишь в этом столетии. Нам нужно больше, чем просто открыть для себя заново историческую веру; эта вера должна воспрянуть в наших жизнях. Открыть для себя историю Церкви и стать истинным наследником Отца, живой частицей Христовой Невесты — далеко не одно и то же.

История Церкви — это не просто списки имен, дат и мест; это жизнедеятельность Святого Духа в Божьей семье. Церковь имеет такую же власть в нашей жизни, как и само Евангелие. Причем здесь я подразумеваю не просто поместную, а вселенскую Церковь с ее учением, пребывающем в веках. Перемены произойдут, когда мы перестанем задаваться вопросами, можно ли соглашаться с Августином, Афанасием, Тертуллианом и Иренеем, и спросим себя: “Согласятся ли с нами Отцы церкви?” Вместо того чтобы выступать в роли судей и решать, соглашаться нам с исторической церковью или нет, мы должны начать просить историческую церковь взвесить и оценить нас самих!

Мы можем исповедовать веру в Троицу, но понимаем ли мы до конца смысл своих слов: “Отец, Сын и Дух Святой: три в одном”? В евангельских церквах Троица упоминается крайне редко, за исключением обряда водного крещения. Если из всех наших песен и гимнов удалить все ссылки на Троицу, кто- нибудь это заметит? Как часто мы задумываемся над вопросом: “Каким образом Христос может быть Богом и в то же время отличной от Отца Личностью?”

Бог — не человек, настаивающий на своем праве получить признание своего существования. Бог не стремится получить от Церкви удостоверение в своей истинности. Бог существует и свидетельствует о Себе. Отец вечно рождает Своего Сына, а Святой Дух вечно вдыхается Отцом и Сыном в Церковь. Церковь же свидетельствует о Боге своим непрерывным общением с Богом и той безоговорочной любовью, которую Он являет на нас.

Писание провозглашает, что “Бог есть любовь” (1 Ин. 4:16). Этим описывается не просто один из атрибутов Бога, а Его сущность. “Любовь”, о которой мы говорим, есть сам Бог. Это общение Троицы, которое вдыхает жизнь во все и без которого ничего не может существовать.

Церковь, невеста Христова, объединяется любовью самого Бога. Наше общение с Богом — это отражение Его существа. Церковь провозглашает не только то, что Бог есть и что Он сотворил нас, но и что Он живет в нас и среди нас. Мы не просто провозглашаем путь спасения, мы утверждаем, что у нас в руках ключи к жизни вечной (Мф. 16:19).

В противоположность этому, индивидуализм стал основной заботой евангельской церкви ХХ века. Современное мнение таково, что в смысле спасения человек стоит перед Богом один, не имея никакого отношения к вере исторической Церкви. Бог превращается в личность, наделенную множеством атрибутов. Такое понимание христианства — построенный на песке дом, который необходимо сотрясти до основания и разрушить.

Постигая Троицу, мы также постигаем истинную природу человека. В начале человек был сотворен по образу Божьему как личность, но не как отдельный индивид. В претензии человека на автономность и индивидуализм заключается его неповиновение. Человек по своей воле стал индивидуалистом, выбрав смерть, а не жизнь, — проклятие, а не благословение (Втор. 30:19). Грех — не просто темное пятно в биографии человека, а духовное самоубийство. Грехи — не только определенные акты неповиновения Богу, это не что иное как полное отрицание любви, а значит и самой жизни. Индивидуалистический мир, в основе которого — замкнутость и изоляция, походит на преисподнюю. Поэтому Отцы церкви понимали зло как отсутствие добра, подобно тому, как тьма — это отсутствие света.

Преисподняя не может быть убежищем от того факта, что Бог есть. В аду проклятые будут мучиться от вечного Божьего присутствия, которого им не избежать во век. Бог — это сама истина, жизнь и любовь. Триединый Бог существует в качестве противоположности индивидуалистической автономии, которая есть отсутствие истины, жизни и любви. Реальность человеческой автономии — временная иллюзия, созданная человеческим испорченным разумом. В Судный день нечестивцы не найдут убежища. Любовь Божья — это также огонь преисподней. “Итак мы, приемля царство непоколебимое, будем хранить благодать, которою будем служить благоугодно Богу, с благоговением и страхом, потому что Бог наш есть огонь поядающий” (Евр. 12:28, 29).

Апостольский и другие символы веры Вселенских церковных соборов, в которых определяются природа Триединого Божества, личность Иисуса Христа и природа человека, представляют угрозу существованию индивидуалистической автономии. Они звучат с авторитетом такой веры, которая не подчиняется частным мнениям. Патристические символы веры говорят о безоговорочных истинах, которые не подлежат пересмотру. Содержание этих символов веры — угроза дальнейшему существованию индивидуалистического христианства.

Единственный возможный путь для единения Церкви лежит в понимании нами жизни Троицы. Отцы церкви разработали это библейское учение. Троица — это не три индивидуалиста и их взаимоотношения, это три Личности Божества в святом общении. Подобным же образом, Церковь — не объединение индивидуалистов в их взаимоотношениях, а личности, имеющие в Боге святое общение. Пропасть между этими двумя понятиями такова же, как и между жизнью и смертью, небесами и адом.

Именно поэтому Отцы церкви учили: “Вне Церкви нет спасения”. Под церковью здесь подразумевается не поместная церковь или человеческая организация, а “экклесиа” — народ, выведенный из мирского Вавилона индивидуализма и человеческой автономии. Церковь — это те, кто призван из иллюзорного мира самоуправления во вселенское тело, правящее под властью Всемогущего Бога.

Вся структура Церкви — это образ тринитарного существования. Церковное руководство, служения, таинства, евангелизация и т.д. должны выражать Божий способ существования.

Ортодоксальное понятие о Троице — это сама истина. Абсолютное верховенство человека, его право избирать Бога и его умственные способности различать истину — все это противоречит ортодоксальному канону, которого придерживается Вселенская церковь.

В среде богословской демократии мнение каждого отдельного человека столь же истинно, сколь и любого другого, даже если это мнение с точки зрения канонов христианской ортодоксии полностью еретично. В церкви, которая обеспечивает суверенитет отдельных людей, члены принимаются или исключаются церковным собранием на основании всеобщего мнения или мнения руководителей. Членство в церкви не зависит от приверженности ортодоксальной вере или от принятия таинств крещения и причастия. В некоторых церквах нет вообще иных требований для членов, кроме посещения собраний. Символы и исповедания веры считаются необязательными. Пасторы и старейшины занимают свои должности в собраниях без должного рассмотрения их призвания и личных качеств. Если группа в поместной церкви не согласна с другими членами или руководителями, они могут пойти в другой район города и присоединиться к другой церкви или основать свою. Каждый из них — “свободен” как отдельная личность делать все, что ему заблагорассудится.

Однако не о такой церкви Христос сказал, что она превозможет врата ада.

Евангельская церковь появилась в ХIХ веке, чтобы дать отпор либеральному вероотступничеству. В борьбе с “мертвой ортодоксией” она избавилась от всех символов и исповеданий веры, полагая, что строгое следование символу веры исключает свободу верующего истолковывать Писание. Ее члены верили в безошибочность Писания, но оттолкнув каноны исторической ортодоксии, мнение Церкви о Писании, они открыли дверь для индивидуальных толкований.

Начиная с ХIХ века либеральные богословы (т. е. которые верят, что христианская вера, догматы и нравственные нормы подвержены “изменениям во времени”) нашли оправдание для рукоположения служителей-гомосексуалистов и лесбиянок, учения о Боге “в женском роде”, возможности перевоплощения, абортов, искусственного оплодотворения, развода и ряда других мерзостей.

Однако “консервативная” евангельская церковь отстает от такого же вероотступничества всего на 10- 20 лет. Даже в консервативных евангельских церквах есть такие члены, которые относятся с терпимостью ко всему вышеизложенному, но держат свое мнение при себе. Не пройдет много времени, и они обнародуют свои индивидуальные убеждения и свою теологию, которая будет обосновывать все эти мерзости. “Консервативные” евангельские христиане терпели Иезавель и всего через несколько лет дадут разрешение на посвящение ее в священнический сан.

Евангельские христиане исповедывают божественность Христа, рождение от девы, воскресение и другие догматы библейской ортодоксии. Но это всего лишь фасад, за которым скрывается истинная суть церкви — поверхностная структура, построенная на зыбком основании субъективности и индивидуализма. Все протестантские деноминации, основанные во времена Реформации, уже захлестнула буря либерализма. В них с трудом можно различить христианские черты. То же самое случится со всеми евангельскими деноминациями, какими бы “консервативными” они ни представлялись сегодня.

Существует ли способ избежать этого? Да! Вступив во вселенское собрание, которое считается не чем иным, как Церковью, и приняв библейскую ортодоксию исторической вселенской веры.

Когда мы были крещены и приняли причастие в первый раз, мы вошли в Церковь. Мы были запечатлены даром Святого Духа и присоединились к вековым верованиям Отцов церкви и других святых. Мы приняли “веру, однажды преданную святым” самим Богом.

Это та церковь, что написала Библию, церковь, что приняла библейский канон, церковь, которая издала основополагающие безошибочные утверждения об Истине. Это церковь, являющаяся объектом непрестанной молитвы Святой Троицы, “да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе… да будут едино, как мы едино” (Ин. 17:21, 22). Троица — это жизнь церкви; церковь — это именно та причина, почему Бог стал человеком. Церкви дана власть, однако человеку не угрожает тирания, так как церковь отражает истинный способ существования человека. Церковь представляет угрозу лишь тому, кто предпочитает автономность и индивидуальное существование истине.

Церковь выстоит до конца. Это собрание сохранит апостольскую веру безошибочной до самого пришествия Господа. Сам Господь обещал нам: “Врата ада не одолеют Церковь”, — и: “Вот, Я с вами во все дни до скончания века”. Иисус молился о Своих учениках, чтобы они были едины, как едина Троица. Такое единство с Богом возможно внутри лишь той церкви, которую основал сам Христос.